Эпоха Последних Слов. Часть третья. Глава третья - Награ.

    ГЛАВА III. НАГРА

    Он вновь стоял на краю нижней челюсти гигантской каменной обезьяны. Только теперь двигаться предстояло в обратную сторону, сквозь завесу небытия в реальность. Вид отсюда открывался просто фантастический. Огромное оранжевое солнце погружалось в закатную дымку на восточном краю горизонта, окрашивая розовым необъятное безоблачное небо, в котором лениво кружили черные грифы. Внизу сверкала миллионами отсветов поверхность залива, на этот раз спокойная и умиротворенная, тронутая лишь легкой рябью. Неровными громадами поднимались из воды скалы, причудливо иссеченные ветром, украшенные грубыми, но величественными изваяниями давно забытых орочьих вождей. По склонам их ползли джунгли, цепляясь за камни и выступы, кое-где взбираясь даже на отвесные стены. Изумрудно-зеленые кроны пальм слабо колыхались под ветром. Далеко впереди, в проеме меж двумя смотрящими друг другу в глаза статуями первобытных орков, над тонущими в бледном тумане водопадами, виднелась одинокая гора. Ее заснеженная вершина возвышалась над окружающим миром гигантским белым клыком. От всей картины веяло такой тишиной и безмятежностью, что на глаза наворачивались слезы. Он исчезнет, и его дети, если им суждено появиться, исчезнут, целые поколения уйдут на темные тропы, дела их обратятся в прах, а здесь ничего не изменится. Все так же будут сутулиться могучие каменные орки, все так же будут чертить круги в небе хищные птицы, а джунгли - продолжать карабкаться вверх по отвесным скалистым стенам. Этому месту не важны войны, эпидемии, катастрофы, его не интересуют достижения искусства или алхимической науки, ему безразличны проблемы престолонаследия и клятвопреступления. Это вечность, вечность собственной персоной.

    - Я бы хотел вернуться сюда, - сказал Рихард тому, кто бесшумно появился за его спиной. – Однажды.

    - Вернешься, - ответил орк-провожатый. Свежий кривой шрам на щеке мешал ему говорить, поэтому он произносил слова медленно, излишне отчетливо. – Все рано или поздно возвращаются.

    - Нет, я о другом. Хотел бы побывать здесь еще… до той поры, когда придется. При жизни.

    - От вас сюда нелегко добраться. Надо ехать на юго-восток. Через Красные Камни и Карраз-Гул. А потом сквозь джунгли и болота Ру-Аркха.

    - Знаю. Надеюсь, будет возможность попробовать.

    - Это опасно.

    - Там, на другой стороне, везде опасно.

    - Верно.

Рихард обернулся. Орк стоял, прислонившись плечом к каменному клыку, сложив на груди мускулистые руки. Поза его выражала уверенность и спокойствие. Ему уже нечего было бояться.

    - Ты ведь не можешь вернуться туда? – спросил Рихард.

    - Нет, - орк пожал плечами. – И не хочу.

    - Почему?

    - Здесь многое узнаешь. Многое понимаешь. Различаешь причины и основы. Видишь другие, далекие места. Там тоже живут, борются, страдают. За разные вещи. Чаще всего – за сущую ерунду.

    - За власть и деньги? - грустно усмехнулся Рихард.

    - Да. За добычу. А сюда ее с собой не забрать.

    Рыцарь кивнул:

    - Мы ничем не лучше. Помню, когда я был еще мальчишкой, нам с братом говорили, что богатство не утащить на темные тропы, а если и удастся, то, чем больше у тебя всяческого барахла, тем медленнее ты идешь, и тем больше шансов отстать от своих и заблудиться в вечной тьме. Но те же самые люди, что делились с нами этой мудростью, как собаки дрались друг с другом из-за наследства, судились с соседями из-за земельных наделов и в три шкуры драли с крестьян оброк.

    - Жизнь кусает, да сразу пережевывает, - изрек орк. – Ладно, Паладин. Тебе пора.

     - Точно. Мост не рухнет подо мной?

    - Не знаю, - оскалился орк. Из-за шрама на щеке получилось жутко. - В обратную сторону по нему не так уж часто ходят.

    - Не поспоришь.

    - Удачи тебе.

    - Спасибо. И до встречи.

     Рихард на мгновение зажмурился – не в страхе, а в восхищении, впитывая в себя ослепительную тишину этого места – а потом шагнул на первую доску настила. Потемневшие от времени и влаги канаты заскрипели, натягиваясь. Вполне реальная пенька, вполне реальная плесень в узлах. Вполне реальные сотни локтей между ним и пестрящей бликами поверхностью воды внизу. Все вокруг выглядело слишком настоящим, чтобы просто исчезнуть, испариться. Далеко над головой пронзительно вскрикнул гриф. Ноздри ловили сырой, терпкий запах джунглей…

    Однако, когда он открыл глаза, вокруг была темнота.

    ***

    - Награ, - пробормотал Скалогрыз, раскуривая трубку. – Что вообще за название такое?

    - Понятия не имею, - честно ответил Вольфганг, вглядываясь в силуэт башни кафедрального собора, поднимающейся из утреннего тумана. – Сколько себя помню, ни разу подобного вопроса не возникло. Награ и Награ.

     Он был расстроен. Разведывательный отряд, вернувшийся полтора часа назад, доложил, что город лежит в руинах. Среди пожарища и развалин не осталось живых. Видимо, все кому посчастливилось уцелеть во время Ночи Безумия, покинули Нагру давным-давно, и теперь рассчитывать на присоединение остатков местного гарнизона не приходилось.

    - Странные вы… я имею в виду, люди. Даете городу имя, живете себе дальше спокойно, а сами даже не знаете, почему место так называется, - гном основательно затянулся, выпустил колечко ароматного дыма. – Вот у нас в горах ни один сталактит зря не поименуют. Только за дело. Например, помнится, рядом с пещерой, где я жил, находилась трещина под названием Розовые Полусферы Мадам Са…

    - Вольф! – прервал рассказ голос Элли. – Вольф, ты где?!

    - Здесь! – откликнулся рыцарь и пожал плечами в ответ на недоуменный взгляд Скалогрыза. – На краю обрыва мы!

    Эльфийка вышла из-за скалы. За прошедшие дни волосы на ее голове отросли настолько, что сквозь них больше не просвечивала бледная кожа. Это лишало ее ореола нездешности, возвышенной загадочности, присущей большинству представительниц Старшего Народа. Хотя, может, они просто привыкли к ней. Может, на фоне множества других эльфиек, заносчивых и молчаливых, составлявших основу войска, она смотрелась наиболее человечной.

    - Что стряслось? – спросил Вольфганг.

     - Армия Торгорского Кряжа на подходе. Прибыл авангард. Просят аудиенции с тобой.

    - Ну, пойдем, раз так.

     Они двинулись вслед за Элли. Гном заговорщицки подмигнул и прошептал:

    - Напомни потом досказать про Розовые Полусферы.

    Вольфганг кивнул, задумчиво улыбнувшись. На самом деле он с удовольствием остался бы на краю обрыва, смотрел бы на залитые туманом долины Фархейма, слушал бы гномьи байки, наслаждался приятной влажной прохладой раннего летнего утра. С тех пор, как, целую вечность назад, они с Рихардом пережили ночь гибели Ордена, в его жизни было не так уж много спокойных мгновений. А после того, что случилось в Седьмой Цитадели Братства Алхимиков, они исчезли полностью. На его плечах теперь лежала ответственность, серьезней и тяжелее которой невозможно себе представить. Он вел объединенные войска уцелевшего мира в поход на логово тьмы. Он должен был разгромить наиболее опасного врага из тех, с которыми сталкивались четыре народа за всю свою многовековую историю. Конечно, на его стороне выступали существа, могущество которых он до сих пор не мог до конца осознать. Конечно, на перевязи за плечом висел скипетр, выкованный Стальным Кузнецом из небесного металла, скипетр, способный уничтожать порождения Хаоса, какими бы неуязвимыми они ни казались. Конечно, рядом по-прежнему находился невозмутимый и глухой на одно ухо гном, которому он готов был без всяких сомнений доверить свою спину - несмотря даже на все возможные связи с Розовыми Полусферами и прочими странными артефактами. Конечно, его брат еще оставался где-то впереди, балансирующий на грани жизни и смерти. В последние дни его связь с Рихардом неожиданно укрепилась, усилилась. Возможно, дело было в том, что расстояние между ними стремительно сокращалось. Возможно – в том, что брат, как объяснил Аргус, выполнил важную часть своей миссии и теперь медленно возвращался в мир живых. Подробностей этой «миссии» Двуглавый Бог не объяснял, ссылаясь на то, что сам толком ничего не знает. Вольфганг ему не верил. Тот, кто сто с лишним лет мотался по миру в образе сказочника Синеуса, не должен испытывать проблем с тем, чтобы солгать. Но Рихард точно был жив. Жив и все ближе. С каждым днем, с каждым шагом. Все так.

    Однако груз, который Вольфгангу приходилось теперь нести, оказался непривычно тяжелым. Он никогда не мечтал о том, чтобы стать полководцем, являя собой очевидное противоречие известной поговорке. Даже в юношестве, в период постоянного соперничества со всеми вокруг, его не тянуло командовать остальными, не манили высокие посты, не грезились золоченые доспехи, белые кони, полчища медалей и орденов, сплошным ковром покрывающие грудь. То есть, сейчас ничего этого у него, разумеется, не было, но, как ни крути, он все-таки стал генералом. Причем генералом, который навсегда останется в истории, о котором будут слагать легенды и составлять жизнеописания. Само собой, если он победит. Они, все вместе – Элли, Скалогрыз, Вольфганг, и изувеченный, но уже идущий на поправку Костолом, даже Червяк – победят. Обязаны победить. Потому что если потерпят поражение, то слагать легенды будет некому и не для кого. Сказанные-во-Тьме, слова проклятия великого бога Кайракса, вряд ли проявят жалость к побежденным. Особенно теперь, после того, как старший из них, произнесенный первым, погиб.

    Тропинка вилась сквозь рощу, полную густых ароматов пробуждающегося леса. Трава по сторонам сверкала каплями росы, верхушки кустов опутывала белыми клочьями паутина, в зеленых глубинах крон распевались птицы. Начинался теплый, полный солнца и синего неба августовский день. Вольфганг с наслаждением втянул носом влажный, сочащийся запахами воздух. Все будет хорошо. В этом он не сомневался.

    Тропа вышла из рощи прямо к лагерю. Среди стройных, изящных эльфийских палаток, выполненных в белых, золотых и зеленых цветах, угрюмо поднимался широкий, слегка перекошенный кроваво-красный шатер Вольфганга и его спутников. Ничего более приятного для глаз отыскать в хранилищах Цитадели Алхимиков им не удалось. Правда, Скалогрызу шатер очень понравился. Он называл его «наша пещера» и старался проводить внутри как можно больше времени. Возможно, покатые темные своды действительно напоминали ему о родных подземельях.

    Сестры Огня, присоединившиеся к походу на Заставные Башни, на каждом привале выставляли у входа в шатер стражу: четырех эльфиек с непроницаемо-каменными лицами, которые, казалось, подозревали в самых черных делах даже тех, кого должны были охранять. И сейчас перед этой стражей стояли несколько коренастых подгорных воинов. Один из них, одетый в богато гравированные, украшенные зернью и сканью золоченые доспехи, казался чуть выше остальных. Сивая борода его, аккуратно заплетенная в толстую косу, свисала почти до носков дорогих кожаных сапог, к подошвам которых крепились длинные пневмоступы, тоже декорированные золотом. Плечи украшали изящные эполеты. Из-под белых кустистых бровей живо смотрели круглые глаза неопределенного цвета – то ли серо-зеленого, то ли темно-синего. Еще на расстоянии пятнадцати шагов, столкнувшись с ним взглядами, Вольфганг мгновенно понял, что с этим гномом нужно вести себя осторожнее: старый волк вряд ли готов был доверить свою стаю кому-то еще.

    - Приветствуем вас в нашем лагере! – воскликнул он, подходя. – Скажу откровенно, мы не ждали вас так скоро. Поистине, подгорные жители полны сюрпризов.

    Гном только нахмурил свои и без того внушительные брови. Судя по всему, он не понимал, почему к нему обращается столь молодой человек. Та же проблема, что и с Матерью-Настоятельницей: недостаточно возраста и внешней солидности, да еще и угораздило родиться представителем самого ненадежного и странного из всех четырех народов. Ну как такому можно доверять?

    Вольфганг понял, что нужно представиться – иначе недопонимание грозило усилиться:

     - Мое почтение! – он склонил голову. – Меня зовут Вольфганг, сын Франца. Эти бесстрашные воительницы следуют за мной, дабы… дабы… э… ибо…

    - Дабы одолеть нашего общего врага! - оглушительным шепотом подсказал Скалогрыз.

    - Именно! – обрадовано закончил Вольфганг, хотя и понимал уже, что соблюдение формальностей потеряло всякий смысл. – Дабы одолеть.

    - Понятно, - медленно проговорил вельможный гном. Голос его напоминал скрежет давно не смазанных ржавых шестеренок. Постоянное курение крепчайшего табака не проходит даром. Хотя подземные жители обеспечили себя металлическими ногами, почему бы при нужде и вправду не справить пару железных голосовых связок?

    - С кем имею честь? – спросил Вольфганг, через силу удерживая улыбку на лице.

    - Гудбранд Щедрая Шахта, - проскрипело в ответ. – Квартирмейстер передового отряда армии Владыки Крома.

    - Прошу в шатер…

    - Не стоит. Зачем терять время на пустую болтовню? Моей задачей было встретиться с вами и известить о приближении основных сил. Сейчас мне необходимо как можно быстрее осмотреть территорию вокруг и выбрать места для расположения нашего лагеря.

    - О, конечно. Вставайте, где пожелаете.

    - Разумеется.

    Гном уже повернулся, чтобы пойти прочь, но потом вновь взглянул на Вольфганга:

    - Как называется город, который видно с холмов?

    - Награ. Правда, теперь там одни развалины.

    - Следует ли ожидать оттуда угрозы?

    - Мы уже осмотрели руины. Там никого нет.

    - Ясно. Еще один вопрос. Когда вы планируете выступать на Заставные Башни?

    - Завтра ранним утром, чтобы добраться до стен крепости к закату.

    - Хорошо. Наши воины успеют отдохнуть. На этом все.

    Гудбранд Щедрая Шахта развернулся и неспешно зашагал прочь. Сопровождающие последовали за ним. Пневмоступы ритмично поскрипывали, и, несмотря на то, что с точки зрения любого человека или эльфа гномы выглядели достаточно комично, Вольфганг ни на секунду не усомнился в их полезности для общего дела. Подгорные жители сильны не рукопашным боем. Он знал, что подходящая армия везет с собой немалое количество разнообразных технических приспособлений: пушки, турели, целые ящики гром-столбов и другие изобретения, предназначенные для уничтожения противника.

    - Погодьте! – воскликнул вдруг Роргар. – А у вас эль есть?

    - А как же! – отозвался один из телохранителей квартирмейстера. – «Кружкоед», «Зацепиво» и даже бочонок «Слепого Рагнара».

    - Мужики, я с вами! – Скалогрыз сорвался с места и в пару широких прыжков нагнал сородичей. Те не были против. Вольфганг проводил их взглядом, хмурясь и кусая губы. Хотел бы он обладать таким же умением сохранять беззаботность перед лицом любых испытаний и опасностей. Хотя, если подумать, Скалогрыз находился в самом завидном положении: никакой ответственности, но почета и внимания – не меньше, чем его более высокому товарищу. Мечта любого пещерного бородача, не иначе.

    Рыцарь прошел мимо равнодушных эльфиек в шатер. Здесь было пусто, прохладно и темно – дневной свет лился внутрь только через входной проем. Он опустился на колени, закрыл глаза, стиснул зубы, сдерживая крик. Ему хотелось орать от ужаса, бросить все и бежать прочь, не разбирая дороги. Хотелось упиться гномьим пивом до беспамятства и проспать неделю, не соображая, кто он и что происходит вокруг. А происходило самое страшное – то, чего Вольфганг всегда боялся. Он вел других на смерть.

    За спиной опустился полог шатра, отрезая солнцу доступ. С легким шорохом затянулись толстые шнурки, удерживающие ткань на месте.

    - Слишком темно, - сказал рыцарь.

    - Я знаю, - ответила Элли. – Но мне кажется, так лучше.

    - Почему?

    - Наши народы всегда презирали друг друга. Тысячелетия оставляют неизгладимые следы, - ее руки мягко опустились на его плечи, горячее дыхание обожгло шею. – На свету мы – дети своих народов, этого не изменить…

    Влажные губы коснулись его уха. Вольфганг почувствовал, как отчаяние и тоска отступают, пусть на время, тают в ласковом тепле тела эльфийки. Возможно, она была старше его на пару столетий, но вряд ли это имело хоть какое-то значение.

    - И только здесь нет ни Перворожденных, ни людей. Только ты и я…

    - Верно! - Вольфганг улыбнулся и, обернувшись, притянул ее к себе. Больше они не тратили сил на разговоры.

    ***

    В конце концов Рихард понял, что скован. Его окружал непроглядный мрак, конечности пропитала вязкая слабость, и от одной только попытки пошевелиться сознание меркло, а к горлу подступала мерзкая, тягучая тошнота. Голова раскалывалась от тупой боли, тисками сжимавшей череп, впивавшейся изнутри в глазные яблоки. Рот и губы по сухости могли сравниться с пустошами Карраз-Гула, а каждый вдох давался с немалым трудом, наполняя нос застарелой вонью нечистот. Очередное испытание. Он уже начал привыкать к ним.

    Когда, собравшись с силами, Рихард попытался поднять руку, чтобы дотянуться до лица, ее остановил холодный обруч, охватывающий запястье. Звякнула цепь. Больше он не двигался. В подобном состоянии даже младенец смог бы удержать его на полу, а про железные оковы говорить нечего.

    Когда сознание слегка прояснилось, и страх отступил, Рихард принялся размышлять над своим положением. Последним, что он помнил, были стрелы, пронзающие тело, прибивающие его к земле, как гвозди – доску. Помнил оглушительно-голубое небо над головой, прямо перед глазами. Помнил последнюю связную мысль – про нож, пронзивший шею какого-то бородача. Помнил брата, сражающегося с бритоголовым бандитом. Бандиты, да. На дороге у трактира «Медвежий двор» они угодили в засаду. И все, потом – темнота. Были еще какие-то образы, смутные, невнятные, размытые: пещера, полная костей и барабанного боя, широкая песчаная тропа, окруженная буйной ярко-зеленой растительностью, ветхий мост, висящий над пропастью и ведущий в широко распахнутую клыкастую пасть каменной обезьяны. Каменной обезьяны, надо же. Должно быть, сильная горячка с ним приключилась после ранений, раз такое пригрезилось. Сны выдались богатые и яркие, и он был бы не прочь вспомнить их – чтобы хоть чем-то занять мечущийся в боли и тревоге разум – но холод реальности уже стирал последние следы чудных видений.

    Пару раз Рихард пробовал звать брата, однако голос его, вырывавшийся из пересохшего горла, получался настолько тихим, что он сам едва различал его. Мысль о том, что Вольфганг мог погибнуть, даже не приходила ему в голову: брат был жив и находился не так уж далеко – в этом раненый рыцарь не сомневался. Сердце не могло ошибаться.

    Он несколько раз проваливался в густое бесцветное забытье, в котором не нашлось места снам и воспоминаниям. Просыпался медленно, рывками выбираясь из пустоты на стук далеких тяжелых капель. Это был единственный посторонний звук здесь – вода капала размеренно, неспешно. То ли в этом же помещении, то ли за тонкой стеной.

    Иногда Рихарду приходило в голову, что те, кто поместил его сюда, в слепую темноту, пристально наблюдают за ним, скрытые завесой черноты. Он ощущал на себе холодные, безразличные взгляды. Временами ему даже казалось, будто рядом, всего в нескольких шагах, кто-то движется – неспешно, равнодушно. Ни шагов, ни шелеста одежды или дыхания, ни колебаний воздуха. И все же они там были. Бесшумные, бестелесные, словно тени.

    - Эй, кто там? – простонал он однажды, не надеясь на ответ, и не получил его.

     Время шло. Рихард не смог бы даже приблизительно определить, сколько часов или дней минуло с тех пор, как он впервые пришел в себя. Постепенно юноша привык и к гулкому стуку падающих капель, и к присутствию загадочных существ. Все это сливалось с мраком, и сам он становился его неотъемлемой частью. Чередование забытья и яви не имело значения: беспомощность, слабость и темнота смыли границу между ними. Иногда он и сам не знал, бодрствует или спит.

    А потом наверху, над ним, раздались шаги. Его обостренный слух легко уловил их – несколько мужчин торопливо прошли этажом выше, свернули куда-то, на несколько секунд исчезли и снова возникли – на этот раз сбоку. Спускались. Судя по всему, они направлялись сюда.

    Угрюмо скрипнув, начала тяжело открываться дверь. Рихард закрыл глаза, но даже сквозь опущенные веки свет факелов причинял боль. Подкованные подошвы сапог гулко ступали по голому камню. Слишком гулко, слишком громко – юноша застонал, стиснул зубы.

    - Смотри-ка, в сознании, - произнес чей-то высокий, глухой и неприятный голос. – Очухался…

    Тут же в нос рыцарю ударил густой мерзко-сладкий запах гниющей плоти. Неужели притащили с собой мертвеца?

    - Верно, ваше светлейшество, - второй, низкий, мягкий, но полный странных отзвуков – будто глубоко внутри хозяина этого голоса одновременно с ним говорили еще несколько человек. – Эй, дружок! Хватит жмуриться.

    Рихард осторожно приоткрыл глаза. В нем не осталось влаги даже на слезы, и нечему было защитить его от безжалостных лезвий тусклого факельного пламени. Над ним возвышались две фигуры: одна высокая и худая, вторая – приземистая и грузная. Чуть поодаль стояло еще несколько человек – именно они и держали факелы. Больше ничего различить Рихард пока был не в состоянии.

    - Кожа да кости, - недовольно констатировал приземистый. Рихард уловил знакомые нотки в этом голосе, но не мог понять, какие именно. Давным-давно ему приходилось встречаться с его обладателем. – Сколько вы его не кормили?

    - Мы его вообще не кормили, ваше светлейшество! - ответ был произнесен спокойно и с надлежащим подобострастием, но в нем явственно сквозила скрытая истерика, с усилием сдерживаемый хохот.

    - И он до сих пор жив?

    - Так точно.

    - Изумительно!

    - Я склонен рассматривать сей примечательный факт в качестве очевидного и неоспоримого доказательства нашей с вами правоты. Посудите сами, разве обычный человек, не скрывающий в себе тайн и секретов, смог бы продержаться столько времени без еды и воды, да еще будучи весьма тяжело раненым?

    - Смог бы?

    - Никак нет, ваше светлейшество.

    - Точно.

    - Именно! Именно! Этот невзрачный паренек знает то, о чем мы с вами можем лишь догадываться. И уверен, его знаний хватит не только для того, чтобы одолеть врага, но и чтобы разрешить вашу… кхм… небольшую проблему.

    Последние слова звучали так, словно произносящий их едва не лопается от рвущегося наружу смеха. Однако второй воспринял все вполне серьезно.

    - Очень на это надеюсь.

    Он сделал шаг к Рихарду. Запах мертвечины сразу усилился. Фигура нагнулась над рыцарем, окутывая его плотным зловонием – если бы хоть что-то нашлось в его желудке, оно наверняка бы уже выплеснулось на пол.

    - Я его знаю!

    - Разумеется, ваше светлейшество! Это ведь один из Паладинов.

    - Бывших Паладинов. Теперь они все отступники! Ничтожества!

    При каждом, даже малейшем, движении, от говорящего исходили волны ошеломляющего смрада. Казалось, он оседает липким слоем на коже Рихарда. Тот старался дышать через рот, чтобы хоть как-то переносить мерзкую вонь.

    - Хочу получше рассмотреть, - пробормотал ее источник. – Огня сюда!

    Один из воинов с факелами подошел ближе, чуть склонился. И через пару секунд Рихард узнал в нависшем над ним гниющем, разлагающемся трупе бывшего Великого Магистра Йоганна Раттбора. Того, кто умер, пронзенный копьем, а потом был унесен через разбитое окно сотнями черных птиц. Того, кто являлся ему во снах целый месяц до того, как…

    - Рихард, - протухший образец святости попытался улыбнуться, и что-то выпало из угла его рта, влажным, омерзительно-липким комком скользнуло по щеке рыцаря. – Мальчик мой. Давно не виделись…

    - Магистр? – прошептал юноша, еще не до конца осознавая происходящее.

    - Нет! – рявкнул Раттбор и отшатнулся. – Магистр мертв!

    Он с трудом выпрямился во весь свой невеликий рост, взмахнул рукой, словно обращаясь к огромной аудитории:

     - Перед тобой Верховный Инквизитор! Отец-основатель и старший судья Праведной Инквизиции, благодетель и заступник земель Фарх… - он закашлялся, будто что-то попало ему в горло. Хрипло прочистив глотку, Раттбор сплюнул комок красно-зеленой слизи. В ней копошились мелкие белые черви.

    - Крысы бегут с корабля! – заметил второй, высокий. И через секунду общего тягостного молчания сорвался в хохот. Зычный, искренний хохот, с размаху бьющийся в стены каземата, рождающий раскатистое многоглавое эхо. Рихарду представилось даже, будто окружающие тени отвечают на веселье этого человека, смеются вместе с ним. Остальные молчали и не двигались. Раттбор, отвратительная пародия на живое существо, безмолвно наблюдал за своим спутником – даже в полумраке можно было различить искреннее недоумение, разлившееся по его бледному, тронутому плесенью лицу.

    - В чем дело? – спросил он, когда смех стих, и только эхо еще продолжало звенеть в углах.

    - В тебе! – ответил худощавый. – Дело в тебе, о благодетель и заступник земель Фархейма! Да узришь ты следы Ушедших Богов!

    Он снова фыркнул, но от хохота удержался. Верховный Инквизитор испуганно и удивленно всматривался в него. Потом, словно поняв что-то, отступил на шаг к двери.

    - Ты же говорил, я тебе пока нужен, - сипло прошептал он. – Ты говорил, я полезен.

    - Допустим, говорил. Но ведь слова. Просто. Шум.

    - От меня и правда была польза.

    - Не спорю. Но, видишь ли, твоя Серая Госпожа, она… оставила нас. Предала. Ты обещал нам ее поддержку, ты обещал нам ее детей. Но ее дети убили нашего брата. Ее дети спасли наших врагов.

    - Постой! Ради общей победы, постой…

    - Да я никуда не иду. А вот ты пятишься, мой любезный. Химера, лживая гнида, не погасит для нас солнце, нет. Вместо этого она попытается скормить нас своим крылатым ящерицам!

    - Послушай…

    - Я понимаю, ты здесь ни при чем. Откуда тебе было знать? Ты ведь всего лишь пешка, безликая фигурка на доске, которая ничего не решает и ни на что не влияет.

    Раттбор уперся спиной в окованные сталью доски двери.

    - Ты прогнил раньше, чем умер! – крикнул худощавый. От смеха, гремевшего минуту назад, не осталось и следа, вместо него теперь кипела ярость. – Ты умолял меня вернуть тебя с темных троп, обещал покончить с солнечным светом! Ты лгал, потому что боялся сдохнуть, боялся лечь в землю и раствориться в ней!

    Верховный Инквизитор начал медленно сползать по двери. Нижняя челюсть его отвисла, из ноздрей поползло нечто темное.

    - Что ж! Я выполнил свои условия договора: Йоганн не достался земле, сохранил возможность ходить, думать и жрать. Но что взамен? Пустота! Пыль в глаза! Я оставил тебя при себе, дал власть, чтобы с ее помощью ты мог помочь нашему делу! Но дело для тебя не имеет значения! Важен только титул, будь ты проклят! Титул! Никчемная трата времени и сил! Даже здесь, в подвале, перед полудохлым юнцом ты не удержался!

    - Прошу, выслушай… - начал Раттбор, но худощавый взмахнул руками, не позволив ему договорить. Что-то мелькнуло в тенях. Узкое, длинное, словно кнут. Кнут, извивающийся сам по себе, безошибочно находящий цель.

    Голова Верховного Инквизитора с влажным хлюпаньем упала на пол. Тело осталось неподвижно сидеть у двери. Из разрубленной шеи не вытекло ни капли крови.

    - Вот и все, - ровно проговорил человек. – Обойдемся без жалких речей.

    Он постоял некоторое время, глядя на останки Раттбора, потом, словно вспомнив нечто важное и спохватившись, суетливо повернулся к скованному рыцарю.

    - Ты не утомился, дружок? – вопрос звучал мягко, даже дружелюбно.

    - Кто ты? – спросил Рихард вместо ответа.

    - А! – худощавый покачал головой. – Как невежливо с моей стороны! Меня зовут Аргрим, я – бывшая правая рука вот этого куля с дерьмом, Верховного Инквизитора. В самом деле, пойми, от него не было никакой пользы. Он просто зря занимал место в нашем мире. Кроме того, катастрофически вонял.

    - Вонял, - согласился рыцарь. – Ужасно.

    - Ужасно, - Аргрим присел рядом на корточки, снова повторил, будто пробуя слово на вкус. – Ужасно. Пожалуй, что и так. Но, скажу откровенно, ты, дружок, пахнешь не особенно лучше.

    - Где я? – с каждым слогом во рту становилось все суше.

    - Дома! – выкрикнул Аргрим ему в лицо и снова расхохотался. – Ты дома, парень! Там, где должен был все это время нести службу, в Заставных Башнях! Правда, теперь здесь больше нет Паладинов. Вместо них порядок и чистоту в Фархейме поддерживаем мы, Инквизиторы. Если хочешь, присоединяйся.

    - Где мой брат?

    - Брат? Брат-брат-брат… - он повернулся к ближайшему воину, державшему факел. – Фарг, где его брат?

    - В полутора днях пути отсюда, господин. Их войско встало лагерем у Нагры.

    - У Нагры, значит. Пакостный городишко.

    Аргрим погрузился в размышления, закусил губу. Тени клубились вокруг его тела, принимали разные формы, среди которых проступали уродливые лица, безглазые и безносые, наделенные лишь огромными бездонными ртами. Рихард зажмурился, а когда открыл глаза, видения исчезли. Аргрим внимательно посмотрел на него, потом снова обратился к Фаргу:

    - Возьми отряд лучших Инквизиторов, отправляйся в Нагру, обезглавь эту толпу. Убейте Вольфганга, его гнома и эльфийку, перережьте глотку раненому орку. Принесите им ужас и смерть. Пусть понимают, куда суются.

    - Это не остановит армию, господин. Наблюдатели докладывают, что к ним подошло большое подкрепление с Торгорского Кряжа. Вряд ли эльфы и гномы повернут назад, что бы ни случилось с их лидерами.

    - Не повернут, - задумчиво кивнул Аргрим. – Но у нас маловато сил, чтобы столкнуться с ними в чистом поле. Будем ждать их здесь: пусть лезут по стенам, пусть подставляются под стрелы и камни, пусть валятся с лестниц. Заставные Башни никому не удавалось взять штурмом. Одной попыткой больше, одной меньше. А если у них не останется вождей, нам и стрел понадобится вдвое меньше. Страх сыграет свою роль.

    - Понял.

    - Тогда не медли.

    Воин по имени Фарг склонил голову и вышел из камеры. Чтобы освободить дверь, он ногой отодвинул от нее тело Верховного Инквизитора. Аргрим обернулся к двум другим воинам с факелами:

    - Вы идите к кастеляну. Велите ему доставать из подвалов котлы для масла. Скажите, чтобы запасали дерево для костров, чтоб плотники занялись баллистами и катапультами. Пусть оружейники проверят обеспеченность гарнизона стрелами, ядрами и порохом. Да, самое главное: проверьте, чтобы пушкари сегодня не получали ни по чарке вина, ни по кружке пива. Будут злые, нам это только на руку. Ясно?

    - Так точно! – хором ответили инквизиторы.

    - Идите.

    Они скрылись, прихватив с собой факелы, и камера погрузилась во мрак.

    - Вот и все, - прошелестел голос Аргрима. – Судьба твоего брата решена. Он влез не в свою игру, не смог вовремя остаться в стороне. По крайней мере, я ответил на твой вопрос. Теперь и ты ответь на мой.

    Рихард молчал. Только что услышанного с избытком хватило для того, чтобы пламя гнева разгорелось даже в таком изможденном существе, какое он из себя представлял.

    - Видишь ли, - Аргрим заговорил вновь. – Победа – это всегда иллюзия. Всегда – только попытка как-то оправдать ужасы и мерзости войны, придать смысл бессмысленной несправедливости. Правое дело, добыча, честь, доблесть, отвага – все это лоскуты в огромном занавесе, за которым спрятана главная и единственная причина любой войны. Тяга к разрушению. Стремление уничтожать красоту, гармонию. Хаос. Любой разум несет в себе семя хаоса, и оно дает обильные всходы. Далеко не все могут принять это как должное, взглянуть правде в глаза. Они ищут причину, по которой берут в руки топор и идут убивать другое живое существо. Они возводят эти вымышленные причины в культ, делают их стержнем и основой своей жизни, строят целые общества на лжи. Но всегда была небольшая горстка людей, способных понять и принять истину. Нас презирали и боялись, травили, как крыс, однако мы уцелели. Потому что знаем правду: основная цель всего сущего – погибнуть. Бытие – лишь одно из проявлений небытия, порядок – лишь флуктуация хаоса. То, что родилось из огня, обязано в огонь вернуться. Это единственная правда, единственный смысл всего происходящего. Прими его, стань одним из нас, частью руки, что ввергнет мир в Хаос, частью абсолютного разрушения. О более великом свершении и помыслить нельзя.

    Рихард с трудом разлепил губы:

    - Клянусь… хранить и преумножать…

    - Что?

    - Клянусь созидать… и исцелять ради торжества… света над тьмой.

    - О, во имя Бездны, избавь нас от дешевого пафоса! Свет не в силах победить тьму, потому что он конечен. Тьма вечна. Светила и звезды гаснут, а пустота остается.

    - Звезды не только гаснут, но и рождаются. Твоя борьба… никчемна.

    Аргрим тяжело двинулся в темноте, крикнул раздраженно, нетерпеливо:

    - Ты жалкий, ничтожный идиот!

    - Пусть так.

    - С кем ты встречался по ту сторону? Что ты получил от них?

    - Не понимаю, о чем речь, - честно ответил Рихард.

    Мрак вокруг него ожил, зашевелился, навис над неподвижно лежащим телом, зашипел десятками голосов. Рыцарь не мог видеть то, что говорило с ним, но знал: оно не имеет ничего общего с человеком, которым пыталось казаться.

    - Вольфганг скоро умрет, - пообещала тварь. – А ты будешь жить и страдать. До тех пор, пока я не вытащу все секреты, спрятанные в твоем бесполезном разуме!