Эпоха Последних Слов. Глава четвёртая - Без сна.

    ГЛАВА IV. БЕЗ СНА

    Конечно, он им не позволил.

    - Мы спасем его, варвар! - обещала оранжево-желтая эльфийка, и в глазах ее даже появилось нечто, похожее на сострадание. - Только нам это под силу, пойми! За твоим братом охотятся, тебе не уберечь его в одиночку. Пусть весь твой Орден сейчас стоял бы рядом, вы ничем не сумели бы помочь. Слишком могучие руки тянутся к этому человеку, и от него сейчас зависит очень многое. Почти все. Почти — потому что нужны еще те, кто сможет использовать известное ему. Мы сможем.

    - Во имя Бездны, о чем ты!? - воскликнул Вольфганг, не отступая ни на шаг, все так же преграждая колдуньям дорогу к спящему Рихарду. - «Известное ему»? Он не знает ни одной военной тайны, ни одного важного секрета!

    - Он знает, - сказала эльфийка. - Хранит в себе главную тайну того несчастья, что произошло с вашим миром. Именно он. Твой брат. С его помощью получится разрушить проклятье, а пока мы в состоянии лишь сдерживать его.

Нелепая, глупая мысль мелькнула вдруг в замутненном гневом сознании Вольфганга и, прежде, чем он успел остановить ее, вырвалась словом:

    - Сны?

    - Да, - кивнула оранжево-желтая. - Сны — это круги на воде от упавшего камня, следы истины, канувшей в глубины души. Это указатели пути, по которому нам предстоит пройти. Их нужно расшифровать. А он должен жить. Поверь, никто не заинтересован в его сохранности больше, чем мы.

    Вольфганг беспомощно заскрипел зубами. Он не хотел верить эльфийке, но чувствовал, что она говорит правду — безжалостное внутреннее око не обманывало. Иначе он уже давно схватился бы за меч и скипетр Стормвотера, готовый сражаться над ложем брата до последней капли крови. Однако никто ему не врал.

    Скалогрыз старательно избегал встречаться с ним взглядом. Гном явно боялся возможной схватки, и вряд ли был готов встать на сторону молодых Паладинов. Соорудить кровать и перевязать раны — всегда пожалуйста, но вот встревать в заранее проигрышный бой он не собирался. Гром-Шог, наоборот, желал драки: он не спускал глаз с эльфиек, и кулаки его — каждый размером с внушительный кочан капусты — не разжимались ни на секунду.

    - Ясно, - сказал Вольфганг, собравшись с мыслями. - Понятно. Я поеду с ним.

    Эльфийка растерянно моргнула, обернулась к своим спутницам. Одна из них равнодушно пожала плечами:

    - В повозке место только для одного.

    - Извини, варвар, - вновь обратилась к нему оранжево-желтая. - Мы не сможем взять тебя с собой. Но ты волен отправиться вслед за нами сам, с той скоростью, на которую будешь способен. Езжай по Тракту, а когда доберешься до крепости алхимиков, сворачивай строго на юг. Твоей целью будет Обитель Девяти Крыльев, монастырь Дороги Огня. Никогда ранее варвары не входили в него, но исключительные времена полнятся исключительными событиями, разве не так? Думаю, для тебя мы сможем сделать исключение. Разумеется, твоих... - она окинула презрительным взглядом Роргара и Гром-Шога. - Твоих спутников это приглашение не касается. Не волнуйся за брата, мы исцелим его раны и душу.

    В тот момент, когда оранжево-желтая говорила о своем монастыре, две морозно-синих за ее спиной едва заметно переглянулись. Вольфганг обратил на это внимание, и подозрения, только-только начавшие затухать, вспыхнули с новой силой. Ему не сказали ни слова лжи, но в правде таилась ловушка. Эльфы действительно собирались спасти Рихарда, но что-то было не так.

    - Стоп, - начал он. - А как я...

    - Хватит тянуть время! - перебила его одна из морозно-синих. - Ты слишком много болтаешь, варвар. Отойди, не мешай нам.

    - Ну уж нет, - оскалился Вольфганг. - Тебя-то я к нему не подпущу, ведьма.

    И тогда эльфийка нанесла удар. Белой вспышкой сверкнул молниеносно выхваченный клинок-полумесяц. Направь его хозяйка удар в лицо или грудь Паладина, тот не успел бы отразить его, несмотря на всю свою рыцарскую выучку. Но она подбросила меч над головой, и он повис в воздухе.

    Вольфганг потянулся к скипетру, уже понимая, что ему не хватит времени остановить колдунью. Еле слышно ахнул изумленный и напуганный Скалогрыз, угрожающе зарычал орк, замахиваясь кулачищем. Эльфийка, подняв руки над головой, совершала круговые движения ладонями, словно поглаживая пространство между своими пальцами и лезвием парящего клинка. Тот, следуя за этими движениями, вращался — а во все стороны расползался холод, пропитывая воздух белой тенью, ложась инеем на стены и пол.

    Выхватив скипетр, Вольфганг начал заносить его для удара, но само время застывало вокруг, и рука, достигнув высшей точки, уже не могла опуститься. Он попытался крикнуть, но гортань оказалась не в состоянии издать ни звука. Язык замер. Кровь в жилах продолжала течь, но настолько медленно, что ее движение ощущалось им ясно и отчетливо. Рыцарь окаменел, хотя не лишился возможности видеть или слышать. С того момента, как он схватился за скипетр, прошло не больше двух секунд. Время тут было ни при чем — его попросту заморозили, превратили в ледяную статую. Напротив Вольфганг мог наблюдать Гром-Шога и Скалогрыза в столь же неприятном состоянии: орк застыл в прыжке, замахнувшись обоими кулаками и разинув для боевого клича клыкастую пасть, а гном, наоборот, замерз, пытаясь улизнуть.

    - Не бойтесь, - спокойно сказала оранжево-желтая. - Это скоро пройдет, с вами все будет в порядке. Вынужденная мера. Мы действительно должны спешить.

    Пока она объяснялась, морозно-синие подняли Рихарда прямо на одном из плащей и понесли к выходу. Несмотря на всю внешнюю хрупкость, они несли мускулистого, немало весящего рыцаря без заметных усилий, словно на плаще лежал пустой бочонок.

    Вольфганг рычал, метался и бросался страшными ругательствами — все мысленно, запертый в клетку из обледеневшей плоти, не способный двигаться, не способный ничем помешать похитительницам.

    Ведьмы вместе с Рихардом скрылись за дверью. Оранжево-желтая, прищурившись, осмотрела обеденный зал трактира, подошла к замерзшему рыцарю вплотную, сказала, поймав его страдающий взгляд своими бездонными, нечеловеческими глазами:

    - Запомни. Обитель Девяти Крыльев. Монастырь Сестер Огня. Встретишь по дороге один из наших патрулей, скажи, что находишься под протекцией Илсары-Искрящийся-Вихрь, и тебе помогут. Ледяным не доверяй. Лучше вообще с ними не связывайся. А если столкнешься с человеком по имени Аргрим... с тем, что называет себя человеком по имени Аргрим, беги. Не раздумывай. Просто разворачивайся и уноси ноги, коли хочешь снова увидеть брата.

    Она направилась прочь, но, сделав три шага к двери, внезапно остановилась, обернулась:

    - Ваша верность друг другу заинтересовала меня. Возможно, когда ты достигнешь Обители, твой брат уже будет полностью здоров. Тогда мы сможем побеседовать... в более приятной обстановке.

    Кивнув, эльфийка вышла.

    Наступила тишина, разбавляемая только легким шумом ветра снаружи. Через пару минут где-то вдалеке заржала лошадь. Мир, пусть и пожираемый неизвестным недугом, продолжал двигаться по давно проторенному пути, мимо трех окоченевших, беззащитных фигур, замерших посреди полуразрушенного постоялого двора.

    В голове Вольфганга крутились только две мысли. Первая, весьма конкретная, касалась вероятности того, что где-то в лесу еще остались товарищи убитых ими разбойников — и эти товарищи могли в любой момент вернуться. Вторая была просто образом. Лицо брата. Бледное, обескровленное лицо брата. Он спас ему жизнь, но все равно потерял.

    Оранжево-желтая не обманула. Действие заклинания действительно скоро начало сходить на нет. Мышцы пробуждались, неспешно наливались силой, словно возвращаясь в себя после долгой болезни. Рука, сжимавшая скипетр, медленно опустилась под собственным весом, доведя до конца начатый удар. Суставы наполнила тягучая, густая ломота. Постанывая, Вольфганг попытался сделать шаг. С третьей попытки ему удалось.

    Рядом, утробно ворча, тяжело ворочался Гром-Шог, сбрасывая колдовское оцепенение. Гном тоже начал трясти головой, вновь обретая власть над собственным телом. Вольфганг, с трудом переставляя ноги, добрался до вещей, сложенных на одной из лавок, стал собираться в дорогу. В свой заплечный мешок он переложил порошки Людвига Стормвотера, его кадило, книги из котомки Рихарда и немного сушеных овощей из бандитских запасов. Подпоясался он ремнем погибшего рыцаря, надел его кольчужную рубаху — она пришлась почти впору, хотя и была чуть тесновата в плечах.

    - Уходишь? - спросил гном. Язык еще плохо слушался его, звуки получались странные, медленные, искаженные.

    - Ухожу, - ответил Вольфганг. - Вы со мной?

    Гном замялся, отвернулся к заколоченному окну, принялся массировать ладонью плечо.

    - Видишь ли, друг, я не уверен, что гоняться за эльфийками — разумная мысль...

    Громко топая, вошел орк. На плече он держал свой устрашающий каменный топор. За спиной висел обвязанный множеством веревок и шнурков окорок.

    - Выдвигаемся? - пробасил он хрипло. - Чего ждем?

    - Гранитные Предки... - изумленно протянул Скалогрыз. - Ты-то куда?

    - Ни одна тварь не может заморозить орка, - сказал Гром-Шог Рваная Морда. - Откинуть, как малого ребенка, не сражаться. Страшное оскорбление. Буду мстить.

    - Выдвигаемся, - согласился Вольфганг.

    Он вышел на крыльцо, шумно вдохнул прохладный вечерний воздух. Силы окончательно вернулись к нему, и даже солнце, почти утонувшее в багряных облаках на восточном краю небосвода, не смущало его. Ночью легче идти. Не так жарко.

    - Пойдем по тракту, - сказал он орку. - Они на повозке, другого пути им не отыскать.

    Зеленокожий согласно кивнул.

    - Эй, постойте! - раздался из дверей постоялого двора крик Скалогрыза. - Погодите меня! Я только аркебузу захвачу!

***

    К полуночи, когда луна, наконец, выползла из-за облаков, двигаться стало немного легче: хоть на дороге и не обо что было спотыкаться, а все же в кромешной темноте особенно не поспешишь. Сооруженный гномом факел давал совсем немного света.

    - Когда планируешь привал? - спросил Скалогрыз рыцаря.

    - Тебе правду сказать или обнадежить?

    - А? Хватит шептать-то, громче говори.

    - Тебе правду сказать? - проревел Вольфганг, пряча раздражение.

    - Правду, конечно.

    - Когда упаду, тогда и планирую.

    - Сурово. Но ты же понимаешь, что нам их так вот просто все равно не догнать. Потому что они на телеге — да еще, небось, на эльфийской телеге, быстрее ветра — а мы пешком. И не эльфийским пешком, а самым обыкновенным.

    - Я знаю, куда они направляются.

    - Так о том и речь. Нет смысла бежать до самого утра.

    - Ты устал, что ли? - пробурчал Гром-Шог, тяжело пыхтящий позади. - Я могу тебя понести.

    - Вот этого не надо! - отпрыгнул в сторону гном. - С меня хватило одного раза.

    Замолчали. Быстрая ходьба выматывала, и, несмотря на приятную прохладу, все трое постоянно утирали пот с разгоряченных лиц. С обеих сторон из лесной чащи на дорогу волнами накатывало стрекотание кузнечиков. Роргар вспоминал родные места, суровые северные горы, в которых такие теплые, мягкие ночи случаются далеко не каждое лето. Гром-Шог думал об Ур-Сарше, чей топор сейчас покоился на его плече, и никак не мог решить, что именно сделал бы старый орк в подобной ситуации: рванул бы вперед, взгромоздив себе на одно плечо рыцаря, а на другое гнома, или попросту зарубил бы обоих, чтобы не мучиться. Вольфганг размышлял о пути, который ему предстоит пройти, о пути, который предстоит пройти его брату. Они вновь были разделены, и в середине груди, рядом с сердцем, разгоралось яркое, жгучее ощущение сближения. Он выбрал верную дорогу.

    Луна опять нырнула в косматые облака. Тьма поглотила кроны сосен, тракт, небо — в густой черноте утонуло все, кроме крохотного клочка пламени на факеле Скалогрыза. Пришлось замедлить шаг.

    - Ша! - выдохнул гном. - А ну-ка, стой!

    Все трое замерли на месте.

    - Что такое? - спросил Вольфганг шепотом через несколько мгновений напряженной тишины.

    - Показалось, похоже, - произнес Роргар, вглядываясь куда-то во мрак впереди. - Вроде бы, огонек мелькнул.

    - Мелькнул, - подтвердил Рваная Морда. - Тоже видел.

    - Что делать будем?

    - Туши факел, луны дождемся. Нельзя, чтоб они нас заметили.

    - А?

    Гром-Шог протянул руку и накрыл ладонью факел, погасив огонь.

    - Ни винта не вижу, - пробормотал Скалогрыз. - Похоже, все-таки...

    Впереди показался огонек. Неяркий, дрожащий, едва заметный. Мигнул, пропал. Появился.

    - Ага, - прокомментировал гном. - Вот и цель.

    Осторожно ступая, они крались сквозь непроглядную темноту, готовые к любой опасности. Огонек приближался, и вскоре стало возможно различить его владельца: невысокого худощавого старика с длинными седыми волосами, одетого в ветхий коричневый камзол. Помогая себе с помощью большого жестяного фонаря, старик высматривал что-то на земле, бурча под нос мотив старинной воинской песни.

    - Зажги факел, - прохрипел Вольфганг в ухо гному. - Не надо деда пугать.

    Чиркнув огнивом, Скалогрыз выполнил просьбу.

    - Приветствуем! - начал рыцарь и осекся, разглядев то, что пламя высветило на обочинах. По обе стороны от дороги были разбросаны человеческие кости. Черепа, грудные клетки, фрагменты конечностей. Судя по всему, их давно уже обглодали звери, а солнце и дожди вычистили добела — в воздухе не имелось ни малейшего намека на запах мертвечины.

    Старик, что удивительно, не испугался невесть откуда взявшихся странников. Подняв свой фонарь повыше, он сделал по направлению к ним несколько шагов, внимательно присмотрелся.

    - Ну и дела, - проскрипел он наконец. - Зеленокожий, гном и Паладин. Таких компаний эти земли еще не видывали. Может, и вправду настали последние времена.

    - Что тут произошло? - спросил Вольфганг, указывая на черепа, что равнодушно таращились провалами пустых глазниц. - Откуда столько покойников?

    - Караван, - объяснил старик. - Их прямо тут безумием и накрыло. Перерезали друг друга быстрее, чем ты бы успел выговорить свое имя.

    - Хм... караван, значит? А ты, получается, мародер?

    - Ну да, - кивнул старик. - Мародерствую понемногу. Из деревни своей с женой и дочкой сбежал, окопался тут неподалеку. Время от времени прихожу сюда, все время найдется что-нибудь полезное для хозяйства.

    - Ясно. Ну хорошо, ответь на один вопрос.

    - Отвечу.

    - Ты сегодня не видел здесь повозки? Возможно, эльфийской? Не проезжала мимо?

    - Проезжала, - кивнул старик, махнул рукой себе за спину. - Укатили туда. Очень быстро. Ну и лошади у них, я тебе доложу. А коляска-то сама... загляденье.

    - Давно?

    - Засветло еще. Я только из лесу вышел. А вы что, надеетесь их догнать? Пешком?

    - Надеемся.

    - Дела... даже, если их лошадям регулярно нужен отдых, они уже оторвались от вас настолько, что даже мечтать не о чем.

    - Это не важно. Что там впереди, на тракте?

    - То же, что и везде, - покачал головой старик. - Смерть. Разруха. Безнадежность.

    - А конюшни есть?

    - Зачем ты гонишься за эльфами? - прозвучало вместо ответа.

    - Они похитили моего брата, - просто сказал Вольфганг. - Увезли с собой.

    - В другое время никогда бы в такое не поверил, - сказал старик. - Зачем эльфийкам какой-то человек? Но в другое время не поверил бы и в то, что рыцарь, гном и орк могут вместе идти ночью по тракту. Подумал бы, сказка. Я ведь сказочник, всякие небывалые истории — мой хлеб. Ладно, не важно. Я могу вам немного помочь. Дальше тракт начинает петлять, огибая болота и курганы. Если пойдете со мной, то сможете срезать через лес и сберечь лишний день своего времени.

    - Ты серьезно?

    - Совершенно. Целый день, не меньше. Но, разумеется, за услугу придется заплатить.

    - Мы готовы. Какова твоя цена? - Вольфганг сжал кулаки, молясь, чтобы встречный не попросил в качестве платы топор орка или ружье гнома. С оружием спутники не расстанутся.

    - Она проста: посидеть у нашего костра и послушать историю. Всего одну.

    «У нас нет времени на твои байки!» - хотел было крикнуть рыцарь, но сдержался.

    - Хорошо, - кивнул он. - Мы с радостью уплатим подобную цену и не забудем твоей щедрости, о...

    - Сигмунд Синеус, к вашим услугам.

    Усы его, длинные, спадающие до самой груди, в свете фонаря казались абсолютно белыми. Видимо, со времен получения прозвища минуло немало лет.

    - Что ж, тогда следуйте за мной. И будьте осторожны, тропа там еле заметна.

    - Веди, мы сразу за тобой.

    - Жена наверняка потеряет голову от страха, когда увидит вас, - бормотал Синеус, сходя с дороги и выискивая среди зарослей устье тропы. - Она всего боится. А уж тут такая разношерстная компания.

    Фонарь старика и факел гнома разгоняли мрак ровно настолько, чтобы можно было разглядеть узенькую тропку, ведущую через заросли. Она петляла меж широких, заросших мхом стволов, тонула в буйной растительности подлеска.

    Старик предупреждал их о корнях, о низко нависающих ветках, но они все равно спотыкались и ударялись лбами — слишком уж темно было вокруг. Даже если где-то наверху вышла луна, сюда ее свет проникнуть не мог.

    - Увидите мое жилье, обомлеете, - бормотал Синеус на ходу. - Не каждому деревенскому парню на старости лет доведется обитать в баронском замке. Чистую правду говорю, в целом замке. Ну, может, не таком уж целом, башни порушились, двор крапивой зарос...

    Вольфганг, шедший следом, ничего не отвечал. С каждым шагом он все больше убеждался в том, что их невесть откуда взявшийся благодетель безумен. Разум его не подвергся разрушению, оставив после себя кровожадное чудовище, как было с большинством, но пострадал безобидно, лишив старика возможности понимать происходящее.

    Следуя за ним, они попросту теряли время, с каждым шагом удалялись от цели. Надо разворачиваться и возвращаться на тракт, пока еще не поздно, пока они не заблудились окончательно в этих пропитанных ночью лесах, в которых уж точно неоткуда было взяться замку.

    - Ну вот, - сказал вдруг Синеус. - Мы добрались.

    Свет его фонаря выхватил из тьмы каменную стену. Замшелую, осевшую, но по-прежнему крепкую. Вольфганг едва сдержал возглас удивления. Похоже, старик не обманывал их.

    - Где-то тут был вход, - бормотал тот, напряженно оглядываясь. - Справа или слева? Когда я выхожу, я сворачиваю к тропе направо, значит, нам сейчас нужно налево... или направо...

    - Направо, - сказал гном. - Точно.

    - Да, верно, - согласился старик. - Спасибо, подгорный мастер.

    Он повел их вдоль стены. Отсветы пламени ползли по камням вслед за ними.

    - Постройка-то не старая, - сказал Роргар, проведя пальцами по кладке. - Лет сорок, не больше. В запустении просто.

    - Точно так, подгорный мастер, - кивнул Синеус. - Я вам все подробно расскажу.

    Впереди из темноты выступили ворота. Деревянные створки давно сгнили, рассыпались в труху, оставив лишь несколько почерневших балок. Под ногами глухо звякнули ржавые железные полосы, служившие некогда оковкой.

    За воротами раскинулся внутренний двор замка, действительно заросший крапивой и малиной. В центре его находилась вытоптанная площадка с кострищем и тремя деревянными лавками вокруг.

    - Дорогая, я вернулся! - крикнул старик. - И привел гостей!

    Ответом ему была тишина — только легкое эхо метнулось позади, среди деревьев. Но Синеуса это, похоже, вполне устроило. Подведя путников к кострищу, он велел им усаживаться, а сам стал разжигать огонь. Поленьев и хвороста, тщательно укрытых широким навесом у ближайшей стены, у него было заготовлено на полгода вперед.

    - Основательно тут у вас, - сказал гном, оглядывая возвышающиеся вокруг бастионы. - К зиме уже готовитесь?

    - Да, - ответил Синеус, возясь с куском бересты, взятым для растопки. - Вроде того. А может и нет. Сейчас-то хоть куда угодно отсюда можно пойти, а снегом завалит все, не выберешься. Нам втроем тоскливо тут будет. Оставлю, пожалуй, жену и дочь, а сам пойду искать, где можно прокормиться и согреться за сказки.

    - Оставишь жену и дочь? - удивленно спросил Вольфганг.

    - Конечно, - старик высек кресалом искру, береста вспыхнула легким желтым пламенем. - Им ведь ни есть, ни пить не надо, лежат себе в главном зале и лежат. Они даже не скучают по мне. Только я по ним. Мертвым всегда проще.

    Рыцарь с гномом переглянулись. Орк не повел и бровью: он был слишком занят распутыванием окорока.

    Костер разгорался. Положив в огонь толстое березовое полено, Синеус отошел в темноту и сразу вернулся, держа в руках небольшой пузатый бочонок, моментально приковавший к себе взгляд Роргара.

    - Неужели! - воскликнул гном, пристально рассматривая оттиск на выгнутом досчатом боку. - Настоящий «Шахтерский темный»?

    - А то! - усмехнулся старик. - Лучший эль по эту сторону Карраз-Гула. Нашел бочонок там, внизу. Опробовал, конечно, но приберег специально для подобного случая. Гости у нас ведь нечасто бывают. Вообще не бывают. Так... что это я... сейчас...

    Он вновь исчез во мраке.

    - Сбрендил, бедняга, - прошептал Скалогрыз Вольфгангу. - Но не от проклятья. Сам. С горя.

    Рыцарь кивнул:

    - Не знаю даже, как нам отделаться от него. Надо идти.

    - Ты бы себя видел, - покачал головой гном. - Идти! Сколько уже не спал?

    - Сутки всего. Ничего страшного.

    - А сколько за эти сутки стряслось, а? На год хватит с избытком. Тебе определенно стоит отдохнуть, иначе ты никогда никого не догонишь...

    Синеус вернулся, принес три большие деревянные кружки.

    - Ну, что сидим? Разливайте. А я тем временем трубочку раскурю.

    Брови гнома поползли вверх.

    Через несколько минут, когда окорок неспешно поджаривался на вертеле, эль обильно пенился в кружках, а Роргар наконец-то обзавелся порцией табака, старик начал говорить.

***

    «Тридцать лет назад служил я в войсках барона Гронхайма, в гарнизоне вот этого самого форта. Места здесь всегда были неспокойные, опасные. Королевская власть сюда еще не добралась, и бароны резали друг друга почем зря, будто голодные крысы, пытаясь урвать кусок земли побольше. Гронхайм, которому принадлежали все эти леса и даже горные склоны чуть восточнее, выстроил форт. Здесь находился постоялый двор для тех, кто проезжал через перевал, а гарнизон был достаточно велик, чтобы охранять тракт, вместе с границей владений барона, которая в те времена аккурат по нему и проходила.

    После нудной службы в баронском замке за дерзкое поведение и пьянство меня отправили сюда - так сказать, на передний рубеж. Тут жизнь медом не казалась: целых два года мы охотились на разбойников, промышлявших в этих краях, охраняли торговые караваны, сопровождая их до крепости алхимиков, а иногда и дальше, да пару раз нас посылали усмирять мятежи в деревеньках. Года выдались голодные. Гронхайм, будучи жадным дураком, только повысил налог. Ну, крестьяне и возмущались: ничего серьезного, просто вешали баронских посланников, а мужики помоложе брали вилы и уходили на тракт промышлять. Деревеньки те мы пожгли, кто сопротивлялся – перебили, остальных вязали и отправляли в Красные Каменоломни, единственное место, которое в те годы приносило барону доход.

    Отрядом моим командовал один из этих, красно-черных, без лица которые. Слышали, наверное? Про них давно уже ни слуху ни духу. Сектанты. В те времена они назывались Погонщики Теней, их здорово прижали в Королевствах. Вдоль всех дорог, говорят, висели. А здесь, в пограничных землях их не трогали, побаивались – до королевских властей далеко. Вот колдуны и осели, прижились. Говорили, будто бы они поклонялись демону по имени Вороний Отец, и, якобы, приносили ему человеческие жертвы. Гронхайм, хоть был дурак, сразу смекнул, что таких людей нужно использовать. Нанял нескольких из них себе на службу. Уж не знаю, что он им там наобещал, ведь по слухам, деньгами они не очень интересовались. Вот один из них как раз служил у нас, здесь. Звали его… кажется, Аргрим… или что-то в этом роде».

    При этих словах Вольфганг встрепенулся. Сигмунд, не обратив внимания, глотнул эля, отер усы и продолжил.

    «Мда, неприятное имечко. Надо сказать, жаловаться на него нам было бы грешно. Он никого зря не наказывал, на рожон не лез и никогда не ошибался. А уж чтобы голос повысил, как другие офицеры, такого вообще не было. Но в форте его боялись. Мало того, что лица никто никогда не видел под этой красно-черной маской, так от него еще жутью какой-то веяло. Бывало, войдет он в казарму и сразу будто сквозняк холодный пролетит, у всех мурашки по коже, волосы на загривках шевелятся. Сидеть рядом с ним - никто не сидел, разговоров не начинал – ни из офицеров, ни, тем более, из рядовых. А рыцари так вообще относились к нему с презрением. Он, похоже, был этим вполне доволен. Жил сам по себе, выполнял приказы начальства, лишних вопросов не задавал.

    Иногда пропадал на день или два. Исчезал неожиданно, да также неожиданно появлялся. Командиры форта то ли закрывали на это глаза, то ли были осведомлены о целях его отлучек, потому что ни у кого не возникало вопросов, кроме нас. Но мы, разумеется, спросить бы об таком не осмелились.

    Но вот два более или менее мирных года прошли, началась война. Ну, как война, вроде бы поначалу это была очередная баронская дрязга. Что-то они там не поделили, старый Гронхайм и его северный сосед, молодой Маргелл, тогда только получивший немалые владения после отца, которого задрал на охоте медведь. Маргелл этот слыл неплохим воином, вино и лень еще не успели его испортить, но амбиций и жадности у него уже было хоть отбавляй. Он положил глаз на земли Гронхайма. Да и тракт, насколько я понимаю, ему хотелось контролировать одному. Будь так, он стал бы самым богатым человеком в этих краях. Надо признать, спланировано все оказалось очень хорошо. За спиной Гронхайма ему удалось сговориться с соседями, организовав самый настоящий военный союз, тайно нанять несколько групп наемников самых разных мастей, от странствующих рыцарей до вооруженных дубьем и косами босяков.

    Сначала небольшой отряд Маргелла пересек тракт, вошел на нашу территорию, сжег и разграбил первую попавшуюся деревеньку, да в тот же день вернулся назад. Когда Гронхайм потребовал объяснений и компенсации, Маргелл заявил, что нападение совершили разбойники. Некоторое время все было тихо, за исключением того, что мы несколько раз замечали в лесах вокруг форта подозрительных людей. Поймать никого из них не удалось.

    А в самом начале осени две тысячи воинов взяли наш форт в осаду. В этой армии большинство составляли войска Маргелла, но было несколько отрядов, присланных его соседями. Как мы просмотрели сбор войск по ту сторону тракта, я до сих пор не могу взять в толк. Это же тебе не еноты или барсуки. Там было как минимум полторы сотни полностью вооруженных рыцарей со сменными конями, слугами, оруженосцами и кучами разного барахла. Две тысячи мечников, лучников и ополченцев тоже надо умудриться проворонить.

    Одним прекрасным сентябрьским утром они просто перешли тракт, окружили форт. Наши часовые подняли тревогу, только когда враги уже уперлись в стены и ворота. Гарнизон тогда насчитывал двадцать восемь рыцарей, пятьдесят наемных мечников и триста семьдесят солдат, не считая кухарок, прачек да пары мальчишек из близлежащей деревни.

    Надо признать, этим ребятам снаружи тоже не очень хотелось кровавой бойни. Они расположились вокруг лагерем, и первые несколько дней все наше общение состояло в ленивом переругивании через стены, редких стрелах, летавших туда-обратно и не причинявших никакого вреда. К воротам пару раз приходил глашатай, махал флагом, кричал обычную чушь про то, что всем сдавшимся сохранят жизнь, и что у нас нет ни шансов, ни причины защищать крепость. Первый раз с глашатаем говорил командир гарнизона, старый рыцарь Реджинард по прозвищу Угрюмый, бывалый рубака, который повидал на своем веку битв и осад больше, чем иная повивальная бабка - младенцев. Он велел глашатаю передать своему командиру, что в форте нет ни одного человека, который готов был бы предать своего сюзерена и сдаться на милость победителя.

    Когда глашатай пришел во второй раз, договорить ему не дали. Ребята со стены принялись бросать в него камни, побившись об заклад на десять медных монет, кто из них попадет первым. За этим пари наблюдал чуть ли не весь гарнизон. Как и ярл Реджинард Угрюмый, мы прекрасно знали, что в форте достаточно припасов, чтобы продержаться даже пару месяцев. У нас были все основания надеяться на приход подмоги в самом скором времени.

    Однако надеялись мы зря.

    Гронхайм, естественно, вовсе не собирался отдавать форт в руки врага и потому, едва узнав о случившемся, выступил нам на помощь во главе спешно собранного отряда в полторы тысячи человек. Возле Ледяной реки — она течет чуть дальше на восток - он планировал встретиться со своим племянником Лейгом Рыжим, что вел еще около восьми сотен опытных солдат. Но Ушедшие Боги рассудили иначе.

    Маргелл, этот коварный сукин сын, у которого еще борода как следует не росла, поставил хитрый капкан. И наш старый барон попался в него, что твой заяц. До реки он добрался благополучно, но там обнаружилось, что широкий деревянный мост, за которым он должен был встретиться со своим племянником, разрушен. Все выглядело натурально: мост был старый, какие-то из его опор подгнили и обвалились, а быстрое течение реки довершило дело. Людей Лейга нигде не было видно. Старый барон даже и не учуял ловушку. Они принялись переправляться вброд, а в это время на них напали с обеих сторон. Просто расстреляли из луков как белок, а отлично вооруженные отряды наемной конницы добили тех, кому удалось уйти из-под обстрела. Уцелел лишь один из каждых семи человек. К вечеру того дня у Маргелла на седле уже болтались две головы – старого барона Гронхайма и его племянника Лейга Рыжего.

    После бойни войско Маргелла разделилось. Сам он во главе тысячного отряда осадил фамильный замок Гронхайма, а вторая тысяча отправилась к нашему форту, таким образом увеличив число осаждавших в полтора раза. Вот тогда-то наше начальство крепко задумалось.

    В гарнизоне началось брожение, кое-кто – таких с каждым днем становилось все больше - полагал, что самым лучшим вариантом будет сдаться. Самое интересное, что громче всех об этом говорили рыцари, которые давали Гронхайму присягу верности и клялись защищать его и его потомство до последней капли крови. Простые солдаты тоже высказывались в том духе, что, мол, зачем нам нужно погибать за толстого мертвого старика – но от них-то никто ничего другого не ждал.

    Однако теперь командование осаждающих не спешило предлагать нам сдаться. От Маргелла поступил приказ взять и сжечь форт любой ценой, не оставляя в живых никого. Короче говоря, мы были обречены.

    Но до штурма прошла еще целая неделя. За это время Маргелл успел спалить дотла родовой замок Гронхаймов, казнить внуков старого барона и захватить Красные каменоломни, обитатели которых вряд ли почувствовали разницу при смене хозяина. По сути, наш форт оставался единственным местом, где ему еще могли оказать сопротивление. И оказали».

    Сигмунд прикончил вторую кружку эля, принялся раскуривать трубку. Паладин, гном и орк терпеливо ждали продолжения его рассказа. Отсветы костра плясали на их лицах и каменной кладке стен, искры потоком устремлялись вверх, к скрипящим вершинам сосен, но таяли в ночном воздухе, не одолев и десятой части пути. Наконец Синеус затянулся, выпустив колечко ароматного дыма, заговорил вновь.

    «Стало ясно, что штурма не избежать. Мы сделали все, что могли, чтобы подготовиться как следует. Крепость, сами видите, небольшая, поэтому ни котлов с кипящей смолой, ни баллист у нас не было. Только оружие, камни, да багры, чтобы отталкивать лестницы. Тот самый черно-красный, Аргрим, или как там его, предложил развести у подножия стен костры, на которых можно было бы кипятить воду. Воды у нас в форте было хоть отбавляй – во внутреннем дворе находилось аж целых два колодца. Это он неплохо придумал, доложу я вам. Кипяток ничем не хуже смолы, если попадает куда нужно.

    Вообще, единственный достойный план действий, насколько я знаю, предложил тоже Аргрим. Он явился на совет офицеров и сказал, что если мы все хотим выжить, то нужно отбить первый штурм и сразу после него контратаковать, прорваться сквозь осаждающих и уйти за перевал. Как бы наши рыцари ни презирали этого сектанта, им все-таки пришлось признать, что других возможностей уцелеть у нас не было. Хотя, по совести говоря, то, что предлагал черно-красный, тоже казалось равносильно самоубийству. Но там имелся, пусть и очень небольшой, но все-таки шанс.

    Штурм начался ранним утром, как раз на моей вахте. Мне повезло, я стоял у ворот, дежурил около одного из тех самых костров. Мой хороший друг, одноглазый Гор, торчал на стене, как раз надо мной. Он рассказывал мне о своих недавних приключениях с одной из молодых кухарок, и тут его горло пробила стрела. Он даже закричать не успел, рухнул мешком со стены, точно в костер. В то же мгновение у нас на башне затрубили тревогу. Поднялась обычная в таких случаях суматоха, но к тому времени, как враг подошел к стенам, у нас все были на своих местах.

    Мы просчитались только в одном – не учли уровень их подготовки. Ополченцев там было мало: Маргелл не пожалел денег на наемников, это были прекрасно вооруженные ветераны, которые шли в битву, будто на ужин. А у нас кроме рыцарей, да отряда мечников были только неопытные юнцы, сражавшиеся ранее лишь с разбойниками и восставшими крестьянами. Конечно, каждый день нас по несколько часов мучили боевой подготовкой, но настоящая битва никогда не бывает похожа на учебную. Настоящая битва - это всегда неразбериха, сумятица, крики, боль. Люди, которые валятся тебе под ноги, захлебываясь в собственной крови. Те, кто штурмовал нас, были опытными, жестокими волками, а мы едва начавшими охотиться волчатами.

    Помню, я стоял на стене, прикрываясь щитом, в котором уже торчало три тяжелых стрелы, и пытался багром оттолкнуть одну из этих чертовых лестниц. Вокруг звенело железо, совсем рядом кто-то оглушительно орал, внизу кричали наступавшие. Я поскользнулся в крови и упал, а когда поднялся, через край стены, меж двух зубцов, прямо на меня лез здоровенный мужик. Лица его не было видно из-под шлема с наглазниками и широкой рыжей бороды. В одной руке у него был широкий зазубренный меч, а во второй шипастая булава. Я ударил его в лицо кромкой щита. Мне повезло, удар пришелся снизу вверх, как раз под наглазники. Он закричал и опрокинулся назад, по дороге сбив с лестницы еще двоих. Я замешкался, глядя, как они валятся вниз, и мне в голову попала стрела. Она угодила в шлем, потому я остался жив, но сознания все-таки лишился. Не могу сказать, надолго ли: пришел в себя внизу, у костра - двое моих товарищей, перемазанных в грязи и крови, плеснули мне в морду холодной водой. Мы вновь полезли наверх защищать стену, но как раз в этот момент штурм прекратился. Видимо, с той стороны поняли, что с наскока нас не взять.

    Тут-то я и увидел Аргрима в последний раз. Он стоял на стене, как раз над воротами, там, где было жарче всего. Вокруг него такой кошмар творился – что твоя скотобойня. Меня чуть не вырвало, когда увидел. Отрубленные головы, руки, ноги. Он стоял себе спокойно, держа в руках свои парные мечи, а вся его одежда, казалось, насквозь пропиталась кровью.

    Как только уцелевшие в штурме солдаты противника добрались до своего лагеря, Арргрим взмахнул рукой, и наш командир, гордый, благородный ярл Реджинард, поскальзываясь, чуть не падая на стене, подбежал к нему. Честное слово, у меня едва челюсть не вывалилась, да и у всех вокруг тоже. Вот тогда до нас наконец-то дошло, кто здесь был настоящим хозяином. Я стоял неподалеку и хорошо слышал их разговор, благо они не секретничали.

    - Сейчас, - сказал Аргрим. – Нужно ударить сейчас.

    - Как? – испуганно говорит ярл. - Мы не готовы!

    Наш Реджинард тоже был не пальцем делан, обстановочку оценить успел и шансы наши прикинул. Поэтому не сразу приказание исполнять кинулся, а заспорил сперва. У нас, говорит, ни единой возможности прорваться нет. Численный перевес слишком большой. Пусть, мол, они там сначала и не ожидают контратаки, но спохватиться успеют. Встретят нас сталью, затопчут почем зря.

    Аргрим даже головы не повернул. Сказал только:

    - Не затопчут. – и рукой так махнул, мол, беги уже, выполняй, что велят. И побежал наш ярл солдат строить, готовить к атаке. Красно-черный тем временем сделал то, от чего у меня до сих пор, как вспомню, мурашки по коже бегут. Даже потом уже не так страшно было.

    Он поднял за волосы отрубленную голову, что у его ног валялась, поднес к лицу и начал что-то шептать ей в ухо. Слов я, само собой, не разобрал. Смотреть-то не хотелось, но, странное дело, оторваться не мог. Он будто бы просил, разговаривал не с самой головой, а с чем-то сквозь нее. В тот момент я понял, что души наши теперь гроша не стоят. В другой ситуации его, понятное дело, схватили бы, да на костер без лишних разговоров, простой народ никогда колдунов не любил. Но тут мы все стояли в лужах крови, и нам было не до справедливости или божьего суда.

    В общем, поговорил он с головой, да и бросил ее со стены. А сам вдруг корчиться стал, будто от боли сильной, пополам согнулся, потом резко выпрямился, маску свою на мгновение задрал – впервые на моей памяти – только я разглядеть ничего толком не успел. Помню лишь, что изо рта у него ворона вылетела, грязно-серая такая, самая обыкновенная. Каркнула, в лес улетела. Я даже глазом не успел моргнуть.

    Аргрим подошел к самому краю стены и закричал. Пронзительно, хрипло, как раз по-вороньи. Только этот крик был протяжный, истошный, аж внутри все сворачивалось. И мертвецы внизу под стеной зашевелились. Медленно, неуклюже они поднимались на ноги и брели в сторону вражеского лагеря. Те, у кого не было ног, ползли. Некоторые передвигались на четвереньках. Они не издавали ни звука, да и вообще все вокруг замерло, даже птицы в лесу замолкли, словно ужаснувшись тому, что там творилось.

    Поистине, я, наверное, последний из тех, кто тогда это видел. Поверьте, рад бы забыть, да не могу. Мне часто снится тот проклятый день, хотя сейчас уже реже, вообще снов мало вижу. Но все равно. Если уж снится, то так отчетливо, будто и впрямь вновь там стою, молодой, перепуганный насмерть, а они внизу медленно идут. В полном, совершенном безмолвии. Мне на стене отлично слышно, как шуршит трава у них под ногами. Что странно, у нас в крепости никто даже не закричал, ни от страха, ни от удивления. Наверное, подспудно, в глубине души, все ждали от красно-черного чего-то подобного. Вернее, не то, чтобы ждали, а знали, что он на такое способен. Но тишина продолжалась недолго. Мертвецов увидели во вражеском лагере.

    Утро уже успело перейти в ясный день, а потому их сложно было принять за живых: у кого-то не хватало половины черепа, у кого-то руки, у кого-то внутренности вываливались и волочились следом, цепляясь за корни и кусты, у некоторых в груди торчало по нескольку стрел. Так что маргелловские приспешники сразу догадались, кто к ним пожаловал. Вот уж они-то на крики не скупились. Но надо отдать им должное, побежали не сразу. Кое-кто попытался, было, дать нашим неожиданным союзникам отпор, да толку в этом никакого не оказалось – правду говорят в народе, двум смертям не бывать. Мертвецы сражались как звери, молча, с безудержной дикой яростью; не обращая внимания на удары мечей или копий, они валили маргелловцев на землю, душили их, топтали, разрывали на части.

    Первыми показали спину рыцари. Ничего удивительного. Мне было хорошо видно, как, побросав свои пожитки, сменных лошадей, оруженосцев, умчался прочь славный ярл Эдрик из Харронвеста, победитель множества турниров и гроза женских сердец. Какие сердца, такие и грозы. Но это к слову. За Эдриком рванули остальные благородные воины. Простые солдаты с наемниками сопротивлялись дольше, но страх взял верх и над ними, тем более, что сталь никак не хотела брать нежить.

    Вот тогда-то ярл Реджинард дал команду покинуть форт. Он просто рявкнул:

    - Бегите быстрее! – и велел открывать ворота.

    Мы побежали. А вокруг мертвецы все также молча расправлялись с отступающим противником. Перепуганные маргелловцы рассеялись по всему лесу, не соблюдая боевых порядков, не имея ни плана, ни приказа. Какие бы там не были опытные наемники, но с ожившими мертвецами им раньше сталкиваться не приходилось. Тем более, что среди этих мертвецов были и их боевые товарищи, может, родные или друзья. Это нас и спасло.

    Я больше не возвращался на службу. Ушел через перевал, скитался по Королевствам, крал, бродяжничал, потом примкнул к странствующим артистам, стал у них сказочником. Язык-то у меня хорошо подвешен, да и голова вроде бы варит. Через десять лет вновь пришел в родные края, осел в деревеньке под вымышленным именем, женился, завел дочурку. Думал, никогда в эти стены не вернусь. Но ошибался. Вот и все, круг замкнулся. Конец истории».

***

    - Знаешь, старик, - сказал Вольфганг, нарушив затянувшееся молчание. - Ты говорил, что мы отблагодарим тебя за помощь, выслушав сказку. Но сдается мне, от сказки пользы будет больше, чем от сокращения пути.

    - А это древняя мудрость, - лукаво прищурился Синеус. - Не свершения ведут нас вперед, но цена, что мы за них платим. Запомни, рыцарь, тьме не одолеть тебя лишь до тех пор, пока ты готов жертвовать чем-то ради победы.

    - Я запомню, старик, обещаю.

    - Скоро рассвет. Если выйдете через ворота, то окажетесь на проселочной дороге, которая еще не успела полностью зарасти. Меньше, чем за час она выведет вас к тракту, к конюшням Сиплого Ханри. Я подкармливаю там лошадок, но они уже устали в стойле. Выбирайте каких хотите, их хозяин пропал бесследно и вряд ли станет возмущаться. До крепости алхимиков доберетесь к следующему вечеру.

    - Серьезно? Лошади!? - Вольфганг вскочил на ноги, подхватил заплечный мешок. - Боги! Я не знаю, как благодарить тебя!

    - Просто запомни мою историю, рыцарь.

    - Запомню каждое слово! - Вольфганг обернулся к орку и гному. - Друзья! Пора идти!

    - Вот уже и друзья, - пряча улыбку в бороду, пробормотал гном. - А спать не хочешь?

    Потом! Потом! Там лошади, вы же слышали... мы сможем догнать эльфиек!

    - Хрена с два! Слишком далеко они от нас оторвались, - покачал головой гном. - И у меня есть сомнения, что даже самая могучая лошадь вывезет Рваную Морду.

    - Увидим, - прорычал орк, поднимая с земли свой топор. - Я похудел.

    - Кстати, подгорный мастер, - сказал Синеус. - Для тебя припасен подарок.

    Он протянул гному небольшую бутыль из непрозрачного коричневого стекла.

    - Это «Торгорский Эликсир». Удивительная вещь. Тоже нашел среди остатков каравана. Когда ваш благородный молодой вожак начнет падать от усталости, дашь ему глотнуть.

    Гном заговорщицки кивнул, втиснул бутыль в сумку на поясе.

    Трое похватали пожитки и направились к воротам, оставив на вертеле почти не тронутый окорок. Тьма вокруг посерела, осела, разбиваясь на тени, расползаясь по щелям, уступая место сумеречному предчувствию солнечного света. Лес просыпался, готовясь к новому дню.

    - Спасибо, старик! - крикнул от ворот Вольфганг. - Огромное спасибо! Я не забуду!

    Гном и орк помахали на прощание руками, скрылись из виду вслед за Паладином.

    Сигнмунд Синеус, слабо улыбаясь, смотрел им вслед. Потом повернулся к затухающему огню, начал вновь набивать трубку. Ему некуда было торопиться. Жена и дочь звали к себе, но в тлеющих алым углях кострища он видел великое множество еще не расказанных сказок, историй, легенд. Видел, как они рождаются, вырастая из настоящего, сплетаясь из подвигов и трагедий, маленьких и больших жизней. Он наблюдал созидание грядущего, а небытие могло подождать. Оно могло ждать вечно.